29.03.2012 в 18:02
Пишет elikh:ПОЗДРАВЛЯТЕЛЬНОЕ
Подарок раз.
Название: My toxicity
Авторы: elikh
Бета: Enot_XXX
Пейринг: Ренди/Гейл
Рейтинг: NC-17
Размер: мини? 3245 слов
Жанр: агнст, POV Ренди
Категория: RPS
Предупреждения: Есть и агнст, и насилие, но очень нежное. Мну первый раз НЦу пишет. Не бейте!
Размещение: Подарок.
Отношение к критике: не отношусь я к ней
И еще - спасибо Ентику любимому, этот бред приснился мне после нашего разговора в асе, причем обратно противоположного. Вот такие хитрые пути подсознания!!!!
читать дальше
Один день.
В первый день я чувствовал, робость, нервозность и даже страх. Вся моя напускная бравада могла слететь в один момент, просто по щелчку хлопушки. Но я держался, стараясь не сорваться, методично выполнял все команды режиссёра, снова и снова повторял свои реплики, снова и снова повторял свои действия. И еще, я ненавидел его, моего партнера, – он средоточие всего того, что мне не нравится в других людях, он средоточие всего того, что мне так нравится в мужчинах. Он делал все так легко, словно быть обнажённым перед камерой - привычное дело для него. Казалось, что он чувствовал себя настолько уютно в шкуре своего персонажа, словно он и был им – королем ночной жизни Либерти Авеню – Брайаном Кинни. Слишком красивый, слишком талантливый, слишком непринужденный. Всего в нем было слишком. И еще, мне до безумия хотелось поменяться с ним местами и провести своим языком по шелковой коже его спины – такой совершенной, слишком совершенной… В перерывах на отдых я садился в углу, закрывал глаза, и не мог не думать об этом – картины сами всплывали в моем воображении – я прижимаю его к постели, я провожу языком, я опускаюсь ниже, я целую его поясницу… Черт, я так бы хотел избавиться от этих возбуждающих мыслей.
Я ненавидел его – он делал меня уязвимым и слабым, вносил хаос в мои мысли, нарушал размеренность моей жизни. Уже в первый день я почувствовал, что он как наркотик попал в мои вены, докатился по крови до сердца, до мозга, вызывая мгновенное привыкание. Мне было страшно.
Три месяца.
Я все еще ненавижу его – он не делает разницы между мной и другими, он прикасается ко мне, он обнимает меня, но в его прикосновениях и объятиях – только дружеское участие. Я хотел бы обнять его в ответ, просто по-приятельски хлопать его по обтянутой «Денимом» заднице вместо слова «пока» и посылать ему воздушные поцелуи, как это делает Питер. Запираться с ним в гримёрке и курить травку, как это делает Хэл. Фехтовать с ним киями у бильярдного стола, как это делает Скотт. Но я не могу – я скован своими отнюдь недружескими фантазиями, жаркими картинами, от которых я покрываюсь потом, мой член наливается, я дрочу и кончаю с его именем на губах. Как ни странно, но именно работа позволяет мне отвлечься от этих мыслей, быть Джастином, а не самим собой. Но я-то знаю - воображение услужливо демонстрирует сцены, где два главных героя – он и я – и мне до одурения неловко, я краснею и не могу вести себя с ним так же непринужденно, как другие. Иногда я ловлю на себе его странный взгляд, из которого на секунды пропадает его вечная дурашливость, его вечный кураж. Глубокий и нечитаемый, он прожигает меня и мне снова страшно. Словно он видит меня насквозь - со всеми моими темными желаниями, моими фантазиями, где я раскладываю его на различных поверхностях, где его ноги закинуты на мои плечи, где его ягодицы вжимаются в мой пах. Где он, распластанный подо мной, податливый и покорный, кончает, выкрикивая моё имя. Иногда мне кажется, что я вижу в его глазах отражение моих собственных мыслей. Такая несусветная глупость, детская наивность… я понимаю, что если поверю в это, то всё – моя жизнь станет кромешным адом. Я хочу быть уверен в его равнодушии, нет, не в равнодушии – в его дружбе. Мне страшно, я мечтаю избавиться от этой зависимости, пытаюсь бороться, но все напрасно – я уже подсел на этот наркотик под названием Гейл Харольд.
Один год.
Иногда мне хочется вернуть назад то время, когда я ненавидел его. Потому что теперь я понимаю – сила моих чувств тогда была лишь бледным отражением, того что я чувствую сейчас. Всепоглощающая страсть, она сжигает меня, убивает меня. Я потерялся в ней. Я растворился в нем. Без него я всего лишь полчеловека, пустая оболочка. Когда я обнимаю его, целую его, когда я чувствую его запах на своих простынях, когда я покрываю поцелуями его спину, когда он кончает, сквозь стиснутые губы выдыхая моё имя – я понимаю, что я наполнен жизнью. Вот он – совершенный миг чистого, незамутнённого счастья. Все мои фантазии оказались слишком слабыми, плоскими, по сравнению с реальностью. Вот и сейчас, он держится руками за изголовье кровати, упершись лбом в подушки, он изогнулся в пояснице, бесстыдно выставив себя, полностью открытый, доверяющий мне. И я пытаюсь контролировать свою страсть. Я стараюсь быть нежным с ним, даже когда из меня рвется всесокрушающая жажда обладания. Мое любимое действие, мой ритуальный танец – я прокладываю путь языком по каждой косточке его позвоночника, прикусываю кожу на пояснице, раздвигаю его ягодицы. Он стонет, и это заставляем меня поторопиться – я вылизываю, высасываю, трахаю его языком. Мне хочется прорваться за рамки физиологии и быть в нем как можно глубже, чувствовать гладкость его мышц, его вкус. Он мой идол, его тело - алтарь, его стоны – священные песни. Он стонет все громче, вжимаясь в мое лицо. Еще плотнее, еще глубже, мне уже нечем дышать. Дую и наблюдаю, как сжимается и жадно пульсирует его анус. Я протягиваю руку, сжимаю его член. Он истекает смазкой, горячий, твердый, я чувствую бархат его кожи. Вхожу в единый ритм – язык-рука-язык-рука. Он уже не стонет, кричит. Выкрикивает мое имя, требуя большего. Мой руки дрожат, когда я натягиваю презерватив. Я знаю, что он уже готов, его не надо растягивать пальцами. Вхожу сразу, одним плавным движением на всю глубину. Даю ему время привыкнуть, но он понукающее дергает бедрами. И я начинаю двигаться – размашисто, почти полностью выходя и снова входя на полную глубину. Мне хочется вбиваться в него, жестко и яростно, до звезд в глазах, но я не отпускаю себя – хочу насладиться его оргазмом, впитать его в себя. Только еще сильнее впиваюсь пальцами в его бедра – завтра точно останутся следы. Тяну его на себя за волосы, он почти садится на мои колени. Я упираюсь лбом в его потную спину между лопатками, чувствую, как сокращаются мускулы, сжимаю его соски, хочу обхватить его член. Но он отводит мои руки, переплетает свои пальцы с моими и крепко до боли сжимает. В его стонах появляются высокие ноты, и я знаю – он уже на грани, еще несколько мгновений и он кончает, выстреливая спермой вверх. Забрызгивая наши руки, свой живот и грудь. Он содрогается в затяжном оргазме, сжимая мой член пульсирующими мышцами. Это миг моего триумфа, я на вершине, весь мир у моих ног… И я следую за ним, кричу его имя, теряю себя во вспышках яркого острого наслаждения.
Он спит в моей кровати, утомленный и расслабленный. Его лицо во сне кажется еще более прекрасным – из него уходит вся накопленная за день усталость. Он выглядит моложе, ресницы подрагивают, губы сложились в полуулыбку, как будто ему снится что-то хорошее, светлое.
В такие моменты я, и правда, жалею, что, в отличие от Джастина, не умею рисовать. Мне хочется нарисовать его на холсте, написать его в повести, спеть его в песне, черт, даже сыграть его в пьесе. Мне уже совсем не страшно – я смирился со своей зависимостью, бросился в этот омут с головой, отдался своим чувствам без остатка. Он – центр моей вселенной. Мой любимый наркотик. И я знаю, что с каждым днем мне требуется все больше Гейлодозы – утром, днем, вечером, ночью.
Четыре года.
Сегодня у тебя очень трудный день. Я смотрю на тебя со стороны – серость лица, скорбные складки у губ, опущенные плечи. По сценарию ты болен и страдаешь, но я вижу правду даже под слоем наложенного грима. Застывший взгляд, южный тягучий говор, прорывающийся сквозь правильные столичные звуки, вбитые в тебя в школе актерского мастерства. Никто другой не замечает, хлопают по плечу, смеются, жмут тебе руки. Я научился за четыре года распознавать малейшие нюансы твоего настроения, предугадывать твои желания. Я чувствую твою боль, знаю, что ты прячешь под маской рубахи-парня – надрыв и неуверенность, сомнения и одиночество. Даже когда ты со мной, мне часто кажется, что для тебя все это – наша любовь, наша страсть, наш сумасшедший секс – всего лишь способ забыться, такой же, как твоя травка или твой виски. Я так и не смог побороть мою зависимость от тебя - ты все еще центр моей вселенной.
У тебя получасовой перерыв, а потом снова дубль за дублем и так до самого вечера. Я ловлю твой взгляд, киваю на выход из павильона. Ты хмуришься, потом иронично выгибаешь бровь. Киваешь, что-то говоришь режиссёру. Я не жду тебя, иду первый, слышу твои шаги за спиной. Захожу в твою гримерку, здесь полумрак и никого нет. Ты заходишь следом, и я закрываю дверь на ключ. Толкаю тебя к стене, опускаюсь на колени. Мы молчим, но я чувствую твое сопротивление – ты явно не настроен на быстрый минет. Но я настаиваю и с силой прижимаю твои бедра к стене. Ты покорно расслабляешься. Я задираю футболку, медленно расстёгиваю болты на джинсах – это джинсы Брайана, они очень узкие и тугие. Под ними нет белья. Я зарываюсь носом в волосы на лобке, глубоко вдыхаю твой запах, трусь щекой, прикусываю тонкую кожу внизу живота, снова трусь. Ты совсем не возбужден. Я слегка сжимаю твой мягкий член рукой, он нравится мне такой - уязвимый, трогательный, беззащитный. И я люблю тебя именно таким – уязвимым, трогательным, беззащитным. Меня переполняет нежность. Я беру член в рот, полностью заглатываю, обвожу языком головку, посасываю ее. Перебираю мошонку пальцами, слегка сжимая и оттягивая кожу, ногтями провожу по промежности. Там ты абсолютно гладкий. Наконец, я слышу, как ты с шумом выдыхаешь воздух, твои руки опускаются мне на голову, пальцы перебирают мои волосы. И я явственно чувствую, как твой член наливается у меня во рту. Он растет, становится твёрдым, наполняется кровью. Вот он уже упирается в мои гланды, я расслабляю горло и начинаю сосать, сильно сжимая щеки. Провожу языком по всей длине, дразню уздечку, потом снова сосу, помогая себе рукой. Ты пытаешься сдерживать стоны, и сквозь сжатые губы вырывается только неровное дыхание, тянешь меня за волосы, начинаешь сам толкаться, сильно и резко. Я уже задыхаюсь, рот полон слюны и она, вытекая, тянется по подбородку. Я не отстраняюсь, принимаю тебя полностью. Твои ягодицы поджимаются, я знаю – ты близок. Массирую твою дырочку и осторожно проталкиваю палец, совсем чуть-чуть – по первую фалангу. Ты вбиваешься мне в рот, мне больно, но я терплю. Издаешь протяжный стон и бурно кончаешь. Я стараюсь проглотить все – сперму, слюну, но у меня не получается и я сплёвываю на пол. Я знаю, мы не выглядим эстетично, это не кадр из сериала, не отретушированное фото. Ты со спущенными штанами, дышишь рывками и сжимаешь мои волосы, я у твоих ног, прижимаясь щекой к твоему все еще твердому члену. Я смотрю на тебя снизу вверх, на твое лицо в послеоргазменной истоме и это одна из самых красивых картин на свете. Есть картины и красивее, но на них тоже ты. Ты тянешь меня вверх, целуешь меня, слизываешь с подбородка капли, заглядываешь мне в глаза, прижимая руку к моему паху. Но я отрицательно мотаю головой – сегодня все для тебя. Мы не сказали друг другу ни слова, я смотрю на тебя и считываю «спасибо» с твоего лица. И даже если сегодня ты не придешь ко мне, мне достаточно – я получил нужное количество тебя, чтобы дожить до следующего дня.
Пять лет.
Мечтаю вновь научиться ненавидеть его. Когда-то было все так просто, он был недоступен – я мечтал о нем. Глупый мальчишка, я наивно верил, что счастье и эйфория могут длиться вечно. Наш сериал завершился, сегодня отсняли последние сцены. А я так и не смог изжить его из себя. За эти пять лет я отчаянно пытался построить отношения с другими, бросался в чужие объятия. Но как у наркомана со стажем, у меня были такие ломки, что казалось еще немного и я свихнусь, слечу с катушек, разобьюсь на сотни мелких осколков. Никто другой не смог заменить его, всего лишь суррогаты, всего лишь искусственные заменители. Отказаться от него. Как же глупо было бы надеяться на это.
Все еще только шло к финишу, а он уже закрылся от меня, поставил между нами стену. Я перестал читать его, перестал чувствовать. Нет, он все еще здесь со мной, все еще спит в моей постели, я по-прежнему могу заставить его кончить несколько раз за ночь, но все же, он далеко. Как будто пытается заранее подвести меня к закономерному финалу.
Я уже начинаю его ненавидеть. Он же должен видеть, что мне больно, что мое сердце кровоточит, и страдать, так же как и я.
Но он продолжает шутить, смеяться, развлекаться с друзьями. Вот и сегодня – это глупое прощание, я с трудом подбирал слова, боясь сорваться и расплакаться как истеричка. А он стоял рядом, веселый, расслабленный, ерошил мои волосы, словно он мой лучший друг. У него хватило выдержки танцевать над сожжением долбаного носка. А я просто не мог на это смотреть. Не могу смотреть на него.
Сегодня вечеринка по поводу окончания сезона. У меня нет повода праздновать, хотя я понимаю, что сам приложил руку к тому, что эта «жизнь = работа» закончилась. Неудачный способ под номером 101 «как побороть гейлозависимоть». Да, я все еще остаюсь наивным ребёнком, который верит, что если мы не будем видеться каждый день, расстанемся, я смогу забыть его. Пусть не сразу, пусть со временем, но найду в себе силы и соскочу с иглы.
Ну, так вот, это произойдет уже послезавтра. Мы разъедемся в разные точки этой вселенной - я в Нью–Йорк, он – в Лос-Анжелес. Мое дурацкое воображение рисовало картины нашего прощания, я представлял, как мы утешаем друг друга, наши муки, клятвы, медленный и нежный секс. Но я ошибался – если для меня это нестерпимо больно, то для него, наверное, нет – этап закончен, следующий этап, следующий мальчик-девочка, следующий способ забыться. Ненавижу его. Чувствую на языке вкус виски и понимаю, что выпил уже три или четыре стакана Джима. Но мне не легче, наоборот. Хочу увидеть его, встряхнуть, заставить поговорить со мной. Еду к нему, по дороге захватив еще бутылку виски. Его еще нет, он на этой прощальной вечеринке. Развлекается. Обжимается во всеми – знакомыми и незнакомыми, может даже получит от кого-нибудь прощальный минет. Он же абсолютно всеми желанный мистер Совершенство. Ненавижу его.
Наконец, спустя час и еще два стакана виски, я услышал звук открываемой двери. Услышал отчетливо, как будто весь выпитый алкоголь не мог притупить ясности моего сознания. Я слышал, как он разулся, отбросил туфли в сторону, его шаги, вот уже он входит гостиную. Включает свет, и я понимаю, что все это время сидел в темноте.
– Ренди? – он кажется удивлённым и немного испуганным. Я понимаю, что он почти трезвый – вижу это по его лицу, жестам, походке. Он нависает надо мной, пытливо вглядывается в мое лицо. Снова тот же нечитаемый, темный взгляд. Безумно хочу оттолкнуть его, но вместо этого прижимаюсь к нему, обнимаю его бедра. Чувствую, как он гладит меня по голове, перебирает мои отросшие волосы. Хочу оттолкнуть, но вместо этого грубо дергаю его на себя. Он оказывается сидящим верхом на моих ногах. Он выше меня и тяжелее, но я не чувствую его вес. Хочу ненавидеть его, хочу, но не могу… Обхватываю его лицо ладонями, подушечками больших пальцев провожу по его бровям, векам, губам. Его губы обветренные, слегка припухшие, словно он целовал кого-то совсем недавно… Оглаживаю его зад, бедра, живот, трусь пахом о пах. Спешу, хочу добраться до его кожи, задираю рубашку, она выбилась из брюк, пытаюсь расстегнуть ее. Но в этот момент улавливаю странный факт, диссонансом бьющий по краю сознания. Я дергаю за подол, один край рубашки длиннее другого, пытаюсь понять, почему и вижу – она застёгнута неправильно, словно это делалось наспех, в темноте, в машине на заднем сидении, в туалете - мелкие пуговки перепутаны и заехали на две петельки вверх. Секунда, и мое воображение выдает мне пошлые и грязные слайды, где он стоит на коленях, где чужие руки гладят его, где чужие губы целуют его.
Боже, как же я ненавижу его! Чувствую, как ярость застилает глаза, стирает все разумные мысли и я, наконец, даю себе свободу. Выпускаю себя, перестаю сдерживать. Хочу, чтобы он страдал, хочу, чтобы ему было больно. Он станет моим свергнутым идолом, я сам разрушу свой алтарь. Толкаю его, он падает навзничь, головой ударяясь о пол. Я не думаю о том, как ему больно. Я хочу, чтобы было больнее. Ярость придает мне сил, и я всем своим весом прижимаю его к полу. Я жду сопротивления, я готов к нему, я хочу, чтобы он сопротивлялся. Но он замер, просто смотрит на меня. И есть что-то в его взгляде, что заставляет меня еще больше ненавидеть его – жалость? Понимание? Прощение? Не хочу видеть это, закрываю глаза, грубо сминаю его губы. Мне кажется, что я чувствую на них чужой вкус, который хочу стереть, уничтожить. Я кусаю его – сильно впиваюсь зубами в его нижнюю губу. Чувствуя на языке металлический и соленый привкус, я понимаю - наши губы в крови, она смывает посторонний вкус и запах. Он замирает, не стонет, не кричит, не издает ни звука. Я рву рубашку, пуговицы разлетаются в разные стороны. Его грудь с аккуратными коричневыми сосками, плоский живот, узкие бедра - он тонкий и кажется хрупким. Но я знаю, что эта хрупкость обманчива, понимаю, что если он захочет, то легко скинет меня с себя. Но он похож на тряпичную куклу, и эта покорность еще больше разжигает мою ярость, питает ее. Мне хочется наказать его за все эти пять лет моей зависимости, моей слабости, моей одержимости. Я целую, царапаю, кусаю, мну, оставляя следы на груди, животе, шее. Зло и жестоко рву зубами нежное место под ухом. Стаскиваю с него брюки вместе с трусами, ногами отпихиваю их в сторону. Я очень возбужден, почти на грани, и там, за гранью понимаю, что еще чуть-чуть, и я зайду слишком далеко, но нет сил остановиться. Хочу уничтожить, растоптать его… или себя… С силой кусаю тонкую кожу внизу живота, смотрю как укус наливается кровью. Сквозь шум в ушах слышу его стон, он не может больше терпеть. Он почти полностью раздет, я все еще в одежде. Так и останется, так и будет. Просто приспускаю джинсы, боюсь даже притронуться к себе, мой член влажный, истекающий. Я не думаю о безопасности, сгибаю его почти пополам и с силой проталкиваюсь в его сжатое отверстие. Я знаю, что ему больно. В первый раз за пять лет я чувствую его без преграды в виде латекса, он горячий, гладкий. Вбиваюсь сильно, мои яйца со шлепком бьются о его ягодицы, не сдерживаю себя, не думаю о нем. В моей голове нет больше ни одной мысли – только яростное наслаждение, оно волнами накатывает, полностью затапливает сознание. И я взрываюсь на сотни мелких осколков, содрогаюсь в самом сильном оргазме за всю мою жизнь, меня трясет, я кричу…его имя, снова и снова.
Вот он, мой катарсис. Точка ноль, абсолютная пустота. Я сдуваюсь как лопнувший воздушней шарик. Падаю, вжимаюсь в него, чувствую, что его бьёт мелкая дрожь. И в этот момент словно слетает пелена, сознание вновь становится кристально ясным, и я с ужасом понимаю, что только что произошло. Мне страшно даже посмотреть на него. Но я нахожу в себе силы - истерзанные губы, следы от пальцев на шее, отпечатки зубов. Кровь… она на лице, в волосах, даже на мочках ушей, на нем и на мне. Я готов, готов увидеть в его глазах все что угодно – пустоту или ненависть, но то, что я вижу в них, даже сквозь боль – понимание и нежность. Меня трясет, и только когда я чувствую соленую влагу на своих губах, вижу капли на его лице, я осознаю, что плачу, отчаянно, безмолвно. Он обнимает меня, прижимает к себе, сцеловывает слезы, гладит мои плечи, что-то успокаивающе шепчет… Разве я могу ненавидеть его? Разве смогу прожить без него? Мой сладкий и смертельный яд, я отравлен им навсегда.
Одиннадцать лет.
Стою на сцене, счастливо улыбаюсь. Я устал, но это та усталость, от которой чувствуешь легкость во всем теле. Боб стоит рядом, мы оба перемазаны красной краской. Эйфория, я чувствую себя центром мироздания, великаном в облаках.
Это самый лучший год в моей жизни. Меня кружит водоворот событий. Успех моих последних работ воодушевляет, хочу новых и новых ролей. Я молод, талантлив, удачлив. И свободен – творить, жить, любить, так, как я сам хочу. Кланяюсь публике и краем глаз выхватываю декорации – красные огромные холсты, грубые крупные мазки, абсурдные картины… сердце сжимается, и я падаю в прошлое. Мгновение, миг, тонкий как паутина и, стоя здесь, в лучах своей славы, понимаю – моя свобода – всего лишь иллюзия. Бывших наркоманов не бывает.
Подарок два
Название: Всегда мало.
Авторы: elikh
Бета: есть одна скромная деушка
Пейринг: Гейл/Ренди или Ренди/Гейл
Рейтинг: R
Размер: драббл
Жанр: просто зарисовка
Категория: RPS
Предупреждения: Думаю, что это совсем не те люди, что в предыдущем. Или взросление и время все изменили. Не знаю.
Размещение:Подарок
Отношение к критике: не отношусь я к ней
читать дальше
Рассвет врывается в окна гостиничного номера. Проснувшись уже давно, Ренди наслаждается этими последними минутами, наполненными спокойствием, утренней истомой. В воздухе витают те же запахи кофе, корицы и свежей выпечки. Только к ним еще примешан запах острого мужского пота, секса и табака. Они лежат на голом матрасе, соприкасаясь головами на одной подушке – вторая скинута с кровати, наволочка нещадно испачкана спермой и смазкой. Простыни смяты, комком сбились к ногам. Ренди со смешком представляет, что подумает горничная. Хотя… да похуй на это. Гейл спит на животе, рука под подушкой и Харрисон удивляется, как же можно спать в такой неудобной позе, так причудливо изогнувшись. Осторожно, чтобы не разбудить его, Ренди тянется за сигаретами – утром, на голодный желудок, это ужасно – но он уже давно нарушил все зароки и обеты. Что значит этот, последний? Ничего. Выпуская кольца дыма, он любуется Гейлом, желая запечатать его в памяти, запомнить, или, может, открыть заново. Время никого не щадит – эти морщины в уголках глаз, сладки у рта, седина в волосах, еще не заметная, но она уже есть. И всё же – всё те же губы, красиво очерченные, полные и мягкие, длинные ресницы, четкая линия подбородка, шея со следами засосов, упругая и гладкая кожа. Да и сам Ренди – уже не хрупкий юный мальчик. Мужчина - успешный, свободный, уверенный в себе, контролирующий свою жизнь. Ренди внутренне усмехается – да, контролирующий, но только ровно до той минуты, пока в ней не появляется Гейл Харольд. И тогда все летит к чёрту - контроль, свобода, уверенность. Вот и сейчас, здесь, в Европе, это случилось, снова и вновь - не видеться месяцами, годами и вспыхивать от одного взгляда, одной улыбки – это его рок, его крест, его судьба, с которыми уже нет сил бороться. Очередная встреча, очередное расставание, очередной тонкий шрам на сердце. Ебаная патетика. И ебаная реальность – через шесть часов у Гейла самолет в Штаты, а он, Ренди, задержится здесь еще на сутки, у него встреча с журналистом из крупного театрального журнала. Хороший шанс, отличная реклама.
Сутки, у них могли бы быть еще одни сутки… В глубине души артист понимает, что этого все равно недостаточно, времени – всегда мало. Наверное, это девиз, лозунг их отношений за последние шесть лет. Чувствуя, как становится больно от этих мыслей, как призрачная идиллия этого солнечного утра тает, улетает в окно вместе с сигаретным дымом, Ренди приказывает себе остановиться. Не думать, просто не думать. Выскальзывает из постели, разрываясь между двумя желаниями - разбудить любовника или отправиться в душ. Он липкий и потный, покрыт коркой засохшей спермы – они просто рухнули и уснули после последнего раунда, изможденные, выжатые, но так и не насытившиеся друг другом. Уже в душе, смывая с себя следы вчерашней ночи, Ренди заставляет себя успокоиться, внушает себе – что так лучше! Пусть уезжает сегодня и чем быстрее, тем лучше! Лучше, легче, безболезненнее. Ему завтра надо быть собранным, шутить, смеяться, искрить в разговоре с европейской акулой пера.
Спустя полчаса и несколько кубов горячей воды, наконец, успокоившись, Ренди выходит из душа, мечтая, что бы Гейл еще спал. Тогда он тихо соберёт свои вещи, тихо уйдет к себе в номер – без глупых и ненужных слов прощания, без молчаливой неловкости, без страха посмотреть в глаза и увидеть в них отражение собственной боли.
Но ему не везет – собрав одеяла, простыни, подушки в кучу, облокотившись на них спиной, обнажённый, вытянув длинные ноги, сидит Харольд. Он, как и Ренди полчаса назад, жадно втягивает в себя никотин. Курит глубоко, сильно затягиваясь. Огонек быстро бежит по сигарете – кажется, достаточно двух - трех затяжек и в пальцах останется фильтр. Гейл выглядит задумчивым, глубокая морщина прорезала его лоб, словно его одолевают те же мысли, те же сомнения. Терзает та же боль. И всё же, краем сознания Харрисон улавливает, что даже в такой ситуации, когда вот-вот и мир вокруг просто в очередной раз вдребезги разобьётся, животная часть его по-прежнему остро реагирует на Гейла, его пальцы, ступни, бедра, матовую в утреннем свете кожу. Тепло возбуждения спускается по позвоночнику, отдается в копчике, кровь приливает к паху – ёбаный условный рефлекс.
Их глаза встречаются. Секунды, растянутые на годы и километры. Расстояния, сжавшиеся в крохотный миг времени.
И Ренди делает шаг к кровати, очередной шаг к обречённости и надежде, к боли и сладкому наслаждению.
-Останься! – выдыхает он резко, отрывисто.
-Я останусь, – эхом выдыхает Харольд.
URL записиДЕВОЧКИ!
ЛИНА lido2007 И ЖЕНЯ Myrka86! читать дальшеЖень , прости что слегка заранее
ПОЗДРАВЛЯЮ ВАС ОДНИМ ВЫСТРЕЛОМ!
Соответвеннно со 100 днями жизни на дайри Линочку и Женечку - с 500 днями твоего дневника!
И вовсе не потому, что я зажала подарки!
Просто так сложилость, что оба подарка перекликаются между собой.
Пусть по характеру героев они несколько разные, но мне захотелось их объединить в общее позравление.
Желаю всего самого и самого. И главное - того состояния влюбленности, когда хочется творить и летать. ЦЦЦЦ вас крепко
ПОЗДРАВЛЯЮ ВАС ОДНИМ ВЫСТРЕЛОМ!
Соответвеннно со 100 днями жизни на дайри Линочку и Женечку - с 500 днями твоего дневника!
И вовсе не потому, что я зажала подарки!
Просто так сложилость, что оба подарка перекликаются между собой.
Пусть по характеру героев они несколько разные, но мне захотелось их объединить в общее позравление.
Желаю всего самого и самого. И главное - того состояния влюбленности, когда хочется творить и летать. ЦЦЦЦ вас крепко
Подарок раз.
Название: My toxicity
Авторы: elikh
Бета: Enot_XXX
Пейринг: Ренди/Гейл
Рейтинг: NC-17
Размер: мини? 3245 слов
Жанр: агнст, POV Ренди
Категория: RPS
Предупреждения: Есть и агнст, и насилие, но очень нежное. Мну первый раз НЦу пишет. Не бейте!
Размещение: Подарок.
Отношение к критике: не отношусь я к ней
И еще - спасибо Ентику любимому, этот бред приснился мне после нашего разговора в асе, причем обратно противоположного. Вот такие хитрые пути подсознания!!!!
читать дальше
Один день.
В первый день я чувствовал, робость, нервозность и даже страх. Вся моя напускная бравада могла слететь в один момент, просто по щелчку хлопушки. Но я держался, стараясь не сорваться, методично выполнял все команды режиссёра, снова и снова повторял свои реплики, снова и снова повторял свои действия. И еще, я ненавидел его, моего партнера, – он средоточие всего того, что мне не нравится в других людях, он средоточие всего того, что мне так нравится в мужчинах. Он делал все так легко, словно быть обнажённым перед камерой - привычное дело для него. Казалось, что он чувствовал себя настолько уютно в шкуре своего персонажа, словно он и был им – королем ночной жизни Либерти Авеню – Брайаном Кинни. Слишком красивый, слишком талантливый, слишком непринужденный. Всего в нем было слишком. И еще, мне до безумия хотелось поменяться с ним местами и провести своим языком по шелковой коже его спины – такой совершенной, слишком совершенной… В перерывах на отдых я садился в углу, закрывал глаза, и не мог не думать об этом – картины сами всплывали в моем воображении – я прижимаю его к постели, я провожу языком, я опускаюсь ниже, я целую его поясницу… Черт, я так бы хотел избавиться от этих возбуждающих мыслей.
Я ненавидел его – он делал меня уязвимым и слабым, вносил хаос в мои мысли, нарушал размеренность моей жизни. Уже в первый день я почувствовал, что он как наркотик попал в мои вены, докатился по крови до сердца, до мозга, вызывая мгновенное привыкание. Мне было страшно.
Три месяца.
Я все еще ненавижу его – он не делает разницы между мной и другими, он прикасается ко мне, он обнимает меня, но в его прикосновениях и объятиях – только дружеское участие. Я хотел бы обнять его в ответ, просто по-приятельски хлопать его по обтянутой «Денимом» заднице вместо слова «пока» и посылать ему воздушные поцелуи, как это делает Питер. Запираться с ним в гримёрке и курить травку, как это делает Хэл. Фехтовать с ним киями у бильярдного стола, как это делает Скотт. Но я не могу – я скован своими отнюдь недружескими фантазиями, жаркими картинами, от которых я покрываюсь потом, мой член наливается, я дрочу и кончаю с его именем на губах. Как ни странно, но именно работа позволяет мне отвлечься от этих мыслей, быть Джастином, а не самим собой. Но я-то знаю - воображение услужливо демонстрирует сцены, где два главных героя – он и я – и мне до одурения неловко, я краснею и не могу вести себя с ним так же непринужденно, как другие. Иногда я ловлю на себе его странный взгляд, из которого на секунды пропадает его вечная дурашливость, его вечный кураж. Глубокий и нечитаемый, он прожигает меня и мне снова страшно. Словно он видит меня насквозь - со всеми моими темными желаниями, моими фантазиями, где я раскладываю его на различных поверхностях, где его ноги закинуты на мои плечи, где его ягодицы вжимаются в мой пах. Где он, распластанный подо мной, податливый и покорный, кончает, выкрикивая моё имя. Иногда мне кажется, что я вижу в его глазах отражение моих собственных мыслей. Такая несусветная глупость, детская наивность… я понимаю, что если поверю в это, то всё – моя жизнь станет кромешным адом. Я хочу быть уверен в его равнодушии, нет, не в равнодушии – в его дружбе. Мне страшно, я мечтаю избавиться от этой зависимости, пытаюсь бороться, но все напрасно – я уже подсел на этот наркотик под названием Гейл Харольд.
Один год.
Иногда мне хочется вернуть назад то время, когда я ненавидел его. Потому что теперь я понимаю – сила моих чувств тогда была лишь бледным отражением, того что я чувствую сейчас. Всепоглощающая страсть, она сжигает меня, убивает меня. Я потерялся в ней. Я растворился в нем. Без него я всего лишь полчеловека, пустая оболочка. Когда я обнимаю его, целую его, когда я чувствую его запах на своих простынях, когда я покрываю поцелуями его спину, когда он кончает, сквозь стиснутые губы выдыхая моё имя – я понимаю, что я наполнен жизнью. Вот он – совершенный миг чистого, незамутнённого счастья. Все мои фантазии оказались слишком слабыми, плоскими, по сравнению с реальностью. Вот и сейчас, он держится руками за изголовье кровати, упершись лбом в подушки, он изогнулся в пояснице, бесстыдно выставив себя, полностью открытый, доверяющий мне. И я пытаюсь контролировать свою страсть. Я стараюсь быть нежным с ним, даже когда из меня рвется всесокрушающая жажда обладания. Мое любимое действие, мой ритуальный танец – я прокладываю путь языком по каждой косточке его позвоночника, прикусываю кожу на пояснице, раздвигаю его ягодицы. Он стонет, и это заставляем меня поторопиться – я вылизываю, высасываю, трахаю его языком. Мне хочется прорваться за рамки физиологии и быть в нем как можно глубже, чувствовать гладкость его мышц, его вкус. Он мой идол, его тело - алтарь, его стоны – священные песни. Он стонет все громче, вжимаясь в мое лицо. Еще плотнее, еще глубже, мне уже нечем дышать. Дую и наблюдаю, как сжимается и жадно пульсирует его анус. Я протягиваю руку, сжимаю его член. Он истекает смазкой, горячий, твердый, я чувствую бархат его кожи. Вхожу в единый ритм – язык-рука-язык-рука. Он уже не стонет, кричит. Выкрикивает мое имя, требуя большего. Мой руки дрожат, когда я натягиваю презерватив. Я знаю, что он уже готов, его не надо растягивать пальцами. Вхожу сразу, одним плавным движением на всю глубину. Даю ему время привыкнуть, но он понукающее дергает бедрами. И я начинаю двигаться – размашисто, почти полностью выходя и снова входя на полную глубину. Мне хочется вбиваться в него, жестко и яростно, до звезд в глазах, но я не отпускаю себя – хочу насладиться его оргазмом, впитать его в себя. Только еще сильнее впиваюсь пальцами в его бедра – завтра точно останутся следы. Тяну его на себя за волосы, он почти садится на мои колени. Я упираюсь лбом в его потную спину между лопатками, чувствую, как сокращаются мускулы, сжимаю его соски, хочу обхватить его член. Но он отводит мои руки, переплетает свои пальцы с моими и крепко до боли сжимает. В его стонах появляются высокие ноты, и я знаю – он уже на грани, еще несколько мгновений и он кончает, выстреливая спермой вверх. Забрызгивая наши руки, свой живот и грудь. Он содрогается в затяжном оргазме, сжимая мой член пульсирующими мышцами. Это миг моего триумфа, я на вершине, весь мир у моих ног… И я следую за ним, кричу его имя, теряю себя во вспышках яркого острого наслаждения.
Он спит в моей кровати, утомленный и расслабленный. Его лицо во сне кажется еще более прекрасным – из него уходит вся накопленная за день усталость. Он выглядит моложе, ресницы подрагивают, губы сложились в полуулыбку, как будто ему снится что-то хорошее, светлое.
В такие моменты я, и правда, жалею, что, в отличие от Джастина, не умею рисовать. Мне хочется нарисовать его на холсте, написать его в повести, спеть его в песне, черт, даже сыграть его в пьесе. Мне уже совсем не страшно – я смирился со своей зависимостью, бросился в этот омут с головой, отдался своим чувствам без остатка. Он – центр моей вселенной. Мой любимый наркотик. И я знаю, что с каждым днем мне требуется все больше Гейлодозы – утром, днем, вечером, ночью.
Четыре года.
Сегодня у тебя очень трудный день. Я смотрю на тебя со стороны – серость лица, скорбные складки у губ, опущенные плечи. По сценарию ты болен и страдаешь, но я вижу правду даже под слоем наложенного грима. Застывший взгляд, южный тягучий говор, прорывающийся сквозь правильные столичные звуки, вбитые в тебя в школе актерского мастерства. Никто другой не замечает, хлопают по плечу, смеются, жмут тебе руки. Я научился за четыре года распознавать малейшие нюансы твоего настроения, предугадывать твои желания. Я чувствую твою боль, знаю, что ты прячешь под маской рубахи-парня – надрыв и неуверенность, сомнения и одиночество. Даже когда ты со мной, мне часто кажется, что для тебя все это – наша любовь, наша страсть, наш сумасшедший секс – всего лишь способ забыться, такой же, как твоя травка или твой виски. Я так и не смог побороть мою зависимость от тебя - ты все еще центр моей вселенной.
У тебя получасовой перерыв, а потом снова дубль за дублем и так до самого вечера. Я ловлю твой взгляд, киваю на выход из павильона. Ты хмуришься, потом иронично выгибаешь бровь. Киваешь, что-то говоришь режиссёру. Я не жду тебя, иду первый, слышу твои шаги за спиной. Захожу в твою гримерку, здесь полумрак и никого нет. Ты заходишь следом, и я закрываю дверь на ключ. Толкаю тебя к стене, опускаюсь на колени. Мы молчим, но я чувствую твое сопротивление – ты явно не настроен на быстрый минет. Но я настаиваю и с силой прижимаю твои бедра к стене. Ты покорно расслабляешься. Я задираю футболку, медленно расстёгиваю болты на джинсах – это джинсы Брайана, они очень узкие и тугие. Под ними нет белья. Я зарываюсь носом в волосы на лобке, глубоко вдыхаю твой запах, трусь щекой, прикусываю тонкую кожу внизу живота, снова трусь. Ты совсем не возбужден. Я слегка сжимаю твой мягкий член рукой, он нравится мне такой - уязвимый, трогательный, беззащитный. И я люблю тебя именно таким – уязвимым, трогательным, беззащитным. Меня переполняет нежность. Я беру член в рот, полностью заглатываю, обвожу языком головку, посасываю ее. Перебираю мошонку пальцами, слегка сжимая и оттягивая кожу, ногтями провожу по промежности. Там ты абсолютно гладкий. Наконец, я слышу, как ты с шумом выдыхаешь воздух, твои руки опускаются мне на голову, пальцы перебирают мои волосы. И я явственно чувствую, как твой член наливается у меня во рту. Он растет, становится твёрдым, наполняется кровью. Вот он уже упирается в мои гланды, я расслабляю горло и начинаю сосать, сильно сжимая щеки. Провожу языком по всей длине, дразню уздечку, потом снова сосу, помогая себе рукой. Ты пытаешься сдерживать стоны, и сквозь сжатые губы вырывается только неровное дыхание, тянешь меня за волосы, начинаешь сам толкаться, сильно и резко. Я уже задыхаюсь, рот полон слюны и она, вытекая, тянется по подбородку. Я не отстраняюсь, принимаю тебя полностью. Твои ягодицы поджимаются, я знаю – ты близок. Массирую твою дырочку и осторожно проталкиваю палец, совсем чуть-чуть – по первую фалангу. Ты вбиваешься мне в рот, мне больно, но я терплю. Издаешь протяжный стон и бурно кончаешь. Я стараюсь проглотить все – сперму, слюну, но у меня не получается и я сплёвываю на пол. Я знаю, мы не выглядим эстетично, это не кадр из сериала, не отретушированное фото. Ты со спущенными штанами, дышишь рывками и сжимаешь мои волосы, я у твоих ног, прижимаясь щекой к твоему все еще твердому члену. Я смотрю на тебя снизу вверх, на твое лицо в послеоргазменной истоме и это одна из самых красивых картин на свете. Есть картины и красивее, но на них тоже ты. Ты тянешь меня вверх, целуешь меня, слизываешь с подбородка капли, заглядываешь мне в глаза, прижимая руку к моему паху. Но я отрицательно мотаю головой – сегодня все для тебя. Мы не сказали друг другу ни слова, я смотрю на тебя и считываю «спасибо» с твоего лица. И даже если сегодня ты не придешь ко мне, мне достаточно – я получил нужное количество тебя, чтобы дожить до следующего дня.
Пять лет.
Мечтаю вновь научиться ненавидеть его. Когда-то было все так просто, он был недоступен – я мечтал о нем. Глупый мальчишка, я наивно верил, что счастье и эйфория могут длиться вечно. Наш сериал завершился, сегодня отсняли последние сцены. А я так и не смог изжить его из себя. За эти пять лет я отчаянно пытался построить отношения с другими, бросался в чужие объятия. Но как у наркомана со стажем, у меня были такие ломки, что казалось еще немного и я свихнусь, слечу с катушек, разобьюсь на сотни мелких осколков. Никто другой не смог заменить его, всего лишь суррогаты, всего лишь искусственные заменители. Отказаться от него. Как же глупо было бы надеяться на это.
Все еще только шло к финишу, а он уже закрылся от меня, поставил между нами стену. Я перестал читать его, перестал чувствовать. Нет, он все еще здесь со мной, все еще спит в моей постели, я по-прежнему могу заставить его кончить несколько раз за ночь, но все же, он далеко. Как будто пытается заранее подвести меня к закономерному финалу.
Я уже начинаю его ненавидеть. Он же должен видеть, что мне больно, что мое сердце кровоточит, и страдать, так же как и я.
Но он продолжает шутить, смеяться, развлекаться с друзьями. Вот и сегодня – это глупое прощание, я с трудом подбирал слова, боясь сорваться и расплакаться как истеричка. А он стоял рядом, веселый, расслабленный, ерошил мои волосы, словно он мой лучший друг. У него хватило выдержки танцевать над сожжением долбаного носка. А я просто не мог на это смотреть. Не могу смотреть на него.
Сегодня вечеринка по поводу окончания сезона. У меня нет повода праздновать, хотя я понимаю, что сам приложил руку к тому, что эта «жизнь = работа» закончилась. Неудачный способ под номером 101 «как побороть гейлозависимоть». Да, я все еще остаюсь наивным ребёнком, который верит, что если мы не будем видеться каждый день, расстанемся, я смогу забыть его. Пусть не сразу, пусть со временем, но найду в себе силы и соскочу с иглы.
Ну, так вот, это произойдет уже послезавтра. Мы разъедемся в разные точки этой вселенной - я в Нью–Йорк, он – в Лос-Анжелес. Мое дурацкое воображение рисовало картины нашего прощания, я представлял, как мы утешаем друг друга, наши муки, клятвы, медленный и нежный секс. Но я ошибался – если для меня это нестерпимо больно, то для него, наверное, нет – этап закончен, следующий этап, следующий мальчик-девочка, следующий способ забыться. Ненавижу его. Чувствую на языке вкус виски и понимаю, что выпил уже три или четыре стакана Джима. Но мне не легче, наоборот. Хочу увидеть его, встряхнуть, заставить поговорить со мной. Еду к нему, по дороге захватив еще бутылку виски. Его еще нет, он на этой прощальной вечеринке. Развлекается. Обжимается во всеми – знакомыми и незнакомыми, может даже получит от кого-нибудь прощальный минет. Он же абсолютно всеми желанный мистер Совершенство. Ненавижу его.
Наконец, спустя час и еще два стакана виски, я услышал звук открываемой двери. Услышал отчетливо, как будто весь выпитый алкоголь не мог притупить ясности моего сознания. Я слышал, как он разулся, отбросил туфли в сторону, его шаги, вот уже он входит гостиную. Включает свет, и я понимаю, что все это время сидел в темноте.
– Ренди? – он кажется удивлённым и немного испуганным. Я понимаю, что он почти трезвый – вижу это по его лицу, жестам, походке. Он нависает надо мной, пытливо вглядывается в мое лицо. Снова тот же нечитаемый, темный взгляд. Безумно хочу оттолкнуть его, но вместо этого прижимаюсь к нему, обнимаю его бедра. Чувствую, как он гладит меня по голове, перебирает мои отросшие волосы. Хочу оттолкнуть, но вместо этого грубо дергаю его на себя. Он оказывается сидящим верхом на моих ногах. Он выше меня и тяжелее, но я не чувствую его вес. Хочу ненавидеть его, хочу, но не могу… Обхватываю его лицо ладонями, подушечками больших пальцев провожу по его бровям, векам, губам. Его губы обветренные, слегка припухшие, словно он целовал кого-то совсем недавно… Оглаживаю его зад, бедра, живот, трусь пахом о пах. Спешу, хочу добраться до его кожи, задираю рубашку, она выбилась из брюк, пытаюсь расстегнуть ее. Но в этот момент улавливаю странный факт, диссонансом бьющий по краю сознания. Я дергаю за подол, один край рубашки длиннее другого, пытаюсь понять, почему и вижу – она застёгнута неправильно, словно это делалось наспех, в темноте, в машине на заднем сидении, в туалете - мелкие пуговки перепутаны и заехали на две петельки вверх. Секунда, и мое воображение выдает мне пошлые и грязные слайды, где он стоит на коленях, где чужие руки гладят его, где чужие губы целуют его.
Боже, как же я ненавижу его! Чувствую, как ярость застилает глаза, стирает все разумные мысли и я, наконец, даю себе свободу. Выпускаю себя, перестаю сдерживать. Хочу, чтобы он страдал, хочу, чтобы ему было больно. Он станет моим свергнутым идолом, я сам разрушу свой алтарь. Толкаю его, он падает навзничь, головой ударяясь о пол. Я не думаю о том, как ему больно. Я хочу, чтобы было больнее. Ярость придает мне сил, и я всем своим весом прижимаю его к полу. Я жду сопротивления, я готов к нему, я хочу, чтобы он сопротивлялся. Но он замер, просто смотрит на меня. И есть что-то в его взгляде, что заставляет меня еще больше ненавидеть его – жалость? Понимание? Прощение? Не хочу видеть это, закрываю глаза, грубо сминаю его губы. Мне кажется, что я чувствую на них чужой вкус, который хочу стереть, уничтожить. Я кусаю его – сильно впиваюсь зубами в его нижнюю губу. Чувствуя на языке металлический и соленый привкус, я понимаю - наши губы в крови, она смывает посторонний вкус и запах. Он замирает, не стонет, не кричит, не издает ни звука. Я рву рубашку, пуговицы разлетаются в разные стороны. Его грудь с аккуратными коричневыми сосками, плоский живот, узкие бедра - он тонкий и кажется хрупким. Но я знаю, что эта хрупкость обманчива, понимаю, что если он захочет, то легко скинет меня с себя. Но он похож на тряпичную куклу, и эта покорность еще больше разжигает мою ярость, питает ее. Мне хочется наказать его за все эти пять лет моей зависимости, моей слабости, моей одержимости. Я целую, царапаю, кусаю, мну, оставляя следы на груди, животе, шее. Зло и жестоко рву зубами нежное место под ухом. Стаскиваю с него брюки вместе с трусами, ногами отпихиваю их в сторону. Я очень возбужден, почти на грани, и там, за гранью понимаю, что еще чуть-чуть, и я зайду слишком далеко, но нет сил остановиться. Хочу уничтожить, растоптать его… или себя… С силой кусаю тонкую кожу внизу живота, смотрю как укус наливается кровью. Сквозь шум в ушах слышу его стон, он не может больше терпеть. Он почти полностью раздет, я все еще в одежде. Так и останется, так и будет. Просто приспускаю джинсы, боюсь даже притронуться к себе, мой член влажный, истекающий. Я не думаю о безопасности, сгибаю его почти пополам и с силой проталкиваюсь в его сжатое отверстие. Я знаю, что ему больно. В первый раз за пять лет я чувствую его без преграды в виде латекса, он горячий, гладкий. Вбиваюсь сильно, мои яйца со шлепком бьются о его ягодицы, не сдерживаю себя, не думаю о нем. В моей голове нет больше ни одной мысли – только яростное наслаждение, оно волнами накатывает, полностью затапливает сознание. И я взрываюсь на сотни мелких осколков, содрогаюсь в самом сильном оргазме за всю мою жизнь, меня трясет, я кричу…его имя, снова и снова.
Вот он, мой катарсис. Точка ноль, абсолютная пустота. Я сдуваюсь как лопнувший воздушней шарик. Падаю, вжимаюсь в него, чувствую, что его бьёт мелкая дрожь. И в этот момент словно слетает пелена, сознание вновь становится кристально ясным, и я с ужасом понимаю, что только что произошло. Мне страшно даже посмотреть на него. Но я нахожу в себе силы - истерзанные губы, следы от пальцев на шее, отпечатки зубов. Кровь… она на лице, в волосах, даже на мочках ушей, на нем и на мне. Я готов, готов увидеть в его глазах все что угодно – пустоту или ненависть, но то, что я вижу в них, даже сквозь боль – понимание и нежность. Меня трясет, и только когда я чувствую соленую влагу на своих губах, вижу капли на его лице, я осознаю, что плачу, отчаянно, безмолвно. Он обнимает меня, прижимает к себе, сцеловывает слезы, гладит мои плечи, что-то успокаивающе шепчет… Разве я могу ненавидеть его? Разве смогу прожить без него? Мой сладкий и смертельный яд, я отравлен им навсегда.
Одиннадцать лет.
Стою на сцене, счастливо улыбаюсь. Я устал, но это та усталость, от которой чувствуешь легкость во всем теле. Боб стоит рядом, мы оба перемазаны красной краской. Эйфория, я чувствую себя центром мироздания, великаном в облаках.
Это самый лучший год в моей жизни. Меня кружит водоворот событий. Успех моих последних работ воодушевляет, хочу новых и новых ролей. Я молод, талантлив, удачлив. И свободен – творить, жить, любить, так, как я сам хочу. Кланяюсь публике и краем глаз выхватываю декорации – красные огромные холсты, грубые крупные мазки, абсурдные картины… сердце сжимается, и я падаю в прошлое. Мгновение, миг, тонкий как паутина и, стоя здесь, в лучах своей славы, понимаю – моя свобода – всего лишь иллюзия. Бывших наркоманов не бывает.
Подарок два
Название: Всегда мало.
Авторы: elikh
Бета: есть одна скромная деушка
Пейринг: Гейл/Ренди или Ренди/Гейл
Рейтинг: R
Размер: драббл
Жанр: просто зарисовка
Категория: RPS
Предупреждения: Думаю, что это совсем не те люди, что в предыдущем. Или взросление и время все изменили. Не знаю.
Размещение:Подарок
Отношение к критике: не отношусь я к ней
читать дальше
Рассвет врывается в окна гостиничного номера. Проснувшись уже давно, Ренди наслаждается этими последними минутами, наполненными спокойствием, утренней истомой. В воздухе витают те же запахи кофе, корицы и свежей выпечки. Только к ним еще примешан запах острого мужского пота, секса и табака. Они лежат на голом матрасе, соприкасаясь головами на одной подушке – вторая скинута с кровати, наволочка нещадно испачкана спермой и смазкой. Простыни смяты, комком сбились к ногам. Ренди со смешком представляет, что подумает горничная. Хотя… да похуй на это. Гейл спит на животе, рука под подушкой и Харрисон удивляется, как же можно спать в такой неудобной позе, так причудливо изогнувшись. Осторожно, чтобы не разбудить его, Ренди тянется за сигаретами – утром, на голодный желудок, это ужасно – но он уже давно нарушил все зароки и обеты. Что значит этот, последний? Ничего. Выпуская кольца дыма, он любуется Гейлом, желая запечатать его в памяти, запомнить, или, может, открыть заново. Время никого не щадит – эти морщины в уголках глаз, сладки у рта, седина в волосах, еще не заметная, но она уже есть. И всё же – всё те же губы, красиво очерченные, полные и мягкие, длинные ресницы, четкая линия подбородка, шея со следами засосов, упругая и гладкая кожа. Да и сам Ренди – уже не хрупкий юный мальчик. Мужчина - успешный, свободный, уверенный в себе, контролирующий свою жизнь. Ренди внутренне усмехается – да, контролирующий, но только ровно до той минуты, пока в ней не появляется Гейл Харольд. И тогда все летит к чёрту - контроль, свобода, уверенность. Вот и сейчас, здесь, в Европе, это случилось, снова и вновь - не видеться месяцами, годами и вспыхивать от одного взгляда, одной улыбки – это его рок, его крест, его судьба, с которыми уже нет сил бороться. Очередная встреча, очередное расставание, очередной тонкий шрам на сердце. Ебаная патетика. И ебаная реальность – через шесть часов у Гейла самолет в Штаты, а он, Ренди, задержится здесь еще на сутки, у него встреча с журналистом из крупного театрального журнала. Хороший шанс, отличная реклама.
Сутки, у них могли бы быть еще одни сутки… В глубине души артист понимает, что этого все равно недостаточно, времени – всегда мало. Наверное, это девиз, лозунг их отношений за последние шесть лет. Чувствуя, как становится больно от этих мыслей, как призрачная идиллия этого солнечного утра тает, улетает в окно вместе с сигаретным дымом, Ренди приказывает себе остановиться. Не думать, просто не думать. Выскальзывает из постели, разрываясь между двумя желаниями - разбудить любовника или отправиться в душ. Он липкий и потный, покрыт коркой засохшей спермы – они просто рухнули и уснули после последнего раунда, изможденные, выжатые, но так и не насытившиеся друг другом. Уже в душе, смывая с себя следы вчерашней ночи, Ренди заставляет себя успокоиться, внушает себе – что так лучше! Пусть уезжает сегодня и чем быстрее, тем лучше! Лучше, легче, безболезненнее. Ему завтра надо быть собранным, шутить, смеяться, искрить в разговоре с европейской акулой пера.
Спустя полчаса и несколько кубов горячей воды, наконец, успокоившись, Ренди выходит из душа, мечтая, что бы Гейл еще спал. Тогда он тихо соберёт свои вещи, тихо уйдет к себе в номер – без глупых и ненужных слов прощания, без молчаливой неловкости, без страха посмотреть в глаза и увидеть в них отражение собственной боли.
Но ему не везет – собрав одеяла, простыни, подушки в кучу, облокотившись на них спиной, обнажённый, вытянув длинные ноги, сидит Харольд. Он, как и Ренди полчаса назад, жадно втягивает в себя никотин. Курит глубоко, сильно затягиваясь. Огонек быстро бежит по сигарете – кажется, достаточно двух - трех затяжек и в пальцах останется фильтр. Гейл выглядит задумчивым, глубокая морщина прорезала его лоб, словно его одолевают те же мысли, те же сомнения. Терзает та же боль. И всё же, краем сознания Харрисон улавливает, что даже в такой ситуации, когда вот-вот и мир вокруг просто в очередной раз вдребезги разобьётся, животная часть его по-прежнему остро реагирует на Гейла, его пальцы, ступни, бедра, матовую в утреннем свете кожу. Тепло возбуждения спускается по позвоночнику, отдается в копчике, кровь приливает к паху – ёбаный условный рефлекс.
Их глаза встречаются. Секунды, растянутые на годы и километры. Расстояния, сжавшиеся в крохотный миг времени.
И Ренди делает шаг к кровати, очередной шаг к обречённости и надежде, к боли и сладкому наслаждению.
-Останься! – выдыхает он резко, отрывисто.
-Я останусь, – эхом выдыхает Харольд.
@темы: чужое, поздравление, фик
-
-
29.03.2012 в 19:53-
-
10.04.2012 в 11:01Очень сильно написано, с надрывом, столько эмоций, что просто нет слов!!!
-
-
10.04.2012 в 11:19-
-
10.04.2012 в 11:26-
-
10.04.2012 в 11:28-
-
10.04.2012 в 11:32-
-
10.04.2012 в 11:34джеевское
-
-
10.04.2012 в 11:39Я уже не первый раз слышала про него, но пока не читала)))
Я сейчас начала читать " Думаешь я пуленепробиваемый", тоже посоветовали)))
-
-
10.04.2012 в 11:49-
-
10.04.2012 в 11:58Вот тут можно скачать одним файлом
А вот это ссылки на дневники переводчиков
mary80.diary.ru/?tag=4165158
pay.diary.ru/~choosycloud/?tag=1497
-
-
10.04.2012 в 12:01-
-
10.04.2012 в 12:13-
-
10.04.2012 в 12:17Буду обращаться, Ленусь, спасибо